КОШКА

Это не статья, не отчет и не дневник. Это эпизод. Здесь описано событие, которое показалось мне самым интересным, запоминающимся и поучительным, произошедшим во время октябрьского восхождения на Эльбрус.

В процессе экспедиции на высшую точку Европы и России – гору Эльбрус, перед восхождением, альпинисты совершают акклиматизационные выходы. Во время одного из выходов случилось следующее:

07:00

Утро в горной хижине на высоте 3900 м. Подъем. Зябко. Высунув носы из спальников, двое восходителей удивленно-задумчивыми взглядами пялятся друг на друга. У первого, назовем его Сохатый, в голове вертятся мысли о том, что он здесь делает, на фига ему это надо и лучше бы он увлекался серфингом. Второй, назовем его Циник, ни о чем не думает и просто хочет продлить свое пребывание в уютном спальнике. Мысли о необходимости скорого подъема приводят Циника в уныние. Третий участник, назовем его Шустрый, в этот момент судорожно собирается в одном из отелей Терскола для переезда на ПМЖ в горный приют. Это его первая серьезная гора, его ждет первый выход на высоту выше 4000 метров. Волнение в его голове вытолкало все другие мысли и чувства, кроме предвкушения чего-то нового и неизведанного.

09:30

Все то же горный приют на 3900 м.

Сохатый и Циник все-таки вытряхнули себя из спальников, продавили внутрь себя овсянку с чаем и, провожая задумчивыми взглядами горнолыжников, спокойно дождались Шустрого, поднявшегося к ним с улыбкой Будды на лице.

10:30

«Приют 11» на 4100 м.

Тройка восходителей увлеченно осматривает туалет Приюта, внесенный National Geographic в десятку самых экстремальных туалетов планеты. Мнения о степени экстремальности у участников разнятся. Циник уверен, что этот туалет первый по экстриму в мире и при падении любая какашка успеет не только вспомнить всю свою жизнь, но и стать профессиональным бейсджампером. Сохатый не столь категоричен и утверждает, что глубина падения струи в 30-50 метров не приближает этот туалет к водопаду Виктория и экстрима тут не так уж и много. Шустрый молчит, внимательно слушая напарников, но от предложения посетить заведение решительно отказывается. Его категорически не прельщают идеи ни запустить бейсджампера, ни устроить водопад. Все трое ограничились фотосьемкой.

11:30 – 12:30

Путь на высоте 4400 – 4600 м.

Все одели «кошки», т.к. на этой высоте фирн и снег превратились в лед. Сохатый небрежно шлепает наверх походкой бывалого альпиниста, по пути объясняя напарникам азы хождения в альпинистских «кошках». Вторым идет Циник, его опыт царапанья ледовых участков меньше, но спустя минут 30 он вспоминает, зачем нужны эти приспособления и обретает уверенность. Третьим идет Шустрый. Он пользуется «кошками» первый раз и отсутствие опыта компенсирует бесстрашием, вызванным непониманием последствий падения на ледовом склоне.

12:30

Ледовый участок на 4600 м.

Монотонное движение и самосозерцание Сохатого прерывает клацающий звук за спиной и следом короткий, матерный возглас Циника. Движение останавливается, группа вопросительно уставилась на Циника. Последний, став объектом пристального внимания товарищей, смутившись, продолжил оглашать окрестности оборотами великого и могучего, параллельно тыча пальцем в правый ботинок, на котором болтается альпинистская «кошка». С первого взгляда казалось, что «кошка» просто соскочила и Сохатый уже внутренне приготовил уничижительную речь о бестолковости и безалаберности некоторых представителей альпинистского сообщества. Видимо прочитав в глазах Сохатого еще не сказанные обвинения, Циник купировал их тем, что «кошка» не соскочила, а сломалась, придя в полную негодность. Скептически настроенный Сохатый проверил версию и проглотил готовые сорваться с губ обвинения. «Кошка» была бесповоротно сломана. Крепеж, соединяющий переднюю и заднюю часть, безжалостно развалился. Хваленные «кошки–автоматы» производства нехваленной немецкой «Салевы» сломались как дивизия Эдельвейс в далеком 1944-м. Возникло два традиционных русских вопроса: кто виноват и что делать? По первому вопросу спора не возникло. Коллектив дружно решил, что во всем виноваты проклятые фрицы со своим некачественным «железом». По второму вопросу мнения разделились. Циник, проявив ответственность, предложил спустить себя до зоны снега и отправить вниз в поселок Терскол за новыми «кошками», Шустрый предложил спускаться всем вместе, и лишь Сохатый из природного упрямства отказывался прерывать акклиматизационный выход. Упрямство не позволяло быстро принять решение, но позволило перепробовать множество вариантов починки «кошки» с помощью доступных средств. Для начала Сохатый вырубил во льду ступень, чтобы Циник мог стоять без большого риска для перехода из альпинистов в мастера по бобслею. Дальше в ход пошли смекалка, злость на «кошку» и творческий интерес. Ситуация-то нестандартная, а значит интересная. Планка альпинистского девайса сломалась в месте соединения двух металлических деталей, которые немцы почему-то соединили не сваркой или заклепками, а клеем! Никакого ремкомплекта для ремонта «кошек» с собой на акклиматизацию команда не взяла. Однако, разве это может остановить настоящего альпиниста – конечно, нет. Из аптечки был выужен медицинский пластырь на тканевой основе. С помощью слесарских манипуляций, пластыря и такой-то матери, «кошка» вернулась к жизни, правда, уменьшившись на несколько размеров. На ботинки Циника она не налезала категорически, а вот безропотному Шустрому подошла. В итоге команда проявила солидарность и взаимовыручку.

Спустя час ремонтных работ группа двигалась наверх в том же порядке, но на правом ботинке Циника красовалась гривелевская «кошка» Шустрого, а на правом ботинке Шустрого как влитая сидела отремонтированная «Салева» Циника.

В этот день программа акклиматизации была выполнена полностью. Команда успешно дошла до 4800 м и спокойно спустилась вниз. Вечером за чаем участниками было сказано много хороших слов во славу российского медицинского лейкопластыря, выдержавшего мороз, лед и руки российских альпинистов.

На следующий день было восхождение на вершину, много позитива, десятки фотографий и море усталости, но самым запоминающимся моментом экспедиции была именно эта история.

Писано собственноручно Рустемом Амировым (Сохатый) в плацкарте, движущемся где-то посреди средне-русской равнины, 25 октября 2016 года.